Владимир и Зоя
В феврале 1919 года его мобилизуют на защиту молодой Эстонской республики, где производят в штабс-капитаны и назначают командиром автомобильной роты. Выйдя в отставку в 1920-м году опытный офицер на первых порах не находит себе применения «на гражданке». По словам самого Струсся, с горя он даже нанимался колоть дрова. В 1923 году начинается «пограничная» страница биографии нашего героя. За пять лет, проведённых в Калласте, Владимир Томасович не только «набил руку» в новой профессии, но и наладил личную жизнь.
Его избранницей стала 20-летняя Зоя Долгошева, дочь красногорского строителя и торговца Тимофея Алексеевича Долгошева. Обвенчались молодые в ноябре 1925 года в г. Тарту в Александровской православной церкви. Времена изменились и брак дочери старообрядца с иноверцем уже не выглядел чем-то из ряда вон выходящим. Начались семейные и служебные будни. Супруг, будучи человеком подневольным, «в интересах службы» в 1929 году был переведён вначале в г. Пярну, а в 1938 году на кардон Плюсса под Нарвой. В том же году, следуя в русле добровольно-принудительной компании по смене инородных фамилий, Струсси стали Хонга. У офицера погранохраны вряд ли был выбор. Надо, значит надо! Тучи над головой Владимира и Зои сгустились в 1940-м году, после присоединения Эстонии к СССР. Представители силовых ведомств вчерашней Эстонской республики стали одними из первых жертв советской власти. Глава семьи к этому времени уже вышел на пенсию по выслуге лет и семья переехала в Нарву. 14 июня 1941 года, на основании Директивы НКВД « Об очистке прибалтийских республик от антисоветского чуждого элемента» семья Хонга была арестована.Подобная участь в этот день постигла ещё около 10000 жителей Эстонии, вся вина которых состояла в том, что они верой и правдой служили «буржуазной» Эстонии или были в глазах новой власти непозволительно богаты. Супругов разлучили на железнодорожном вокзале. Зою Тимофеевну отправят на поселение в Томскую область. Здесь она проведёт долгие 17 лет и сможет вернуться в Эстонию лишь в 1958 году.
После смерти Сталина супруга начала наводить справки о судьбе мужа. В 1957 году ей сообщили, что Владимир Хонга скончался в 1945 году от дистрофии лёгких!!!(см. фото)
Те, кто приказал дать такой ответ, были прекрасно осведомлены о действительной причине смерти. Власть уже не могла молчать, но ещё боялась говорить правду. И лишь в 1964-м году в город Калласте, по месту жительства вернувшейся из ссылки Зои Тимофеевны Хонга, пришёл нижеследующий ответ (см. фото).
Оказывается ещё в досталинском 1927 году воевавшие «не на той стороне» были амнистированы, а значит, даже по советским законам, майор эстонской армии был арестован незаконно. Удивительно, что ещё находятся люди, которые ностальгируют по "твёрдой руке". Эти наивные обыватели твёрдо убеждены, что их то точно не за что арестовывать. Не надейтесь, господа-товарищи, есть за что…Как говорится, был бы человек, а статья найдётся. Такая вот печальная история Владимира и Зои.
Диверсант
Здесь выходец из Эстонии встретит начало Первой Мировой войны. Служа верой и правдой царю и отечеству, Сярев проведёт на передовой более двух лет, сражаясь против дряхлеющей Османской империи. Но и для России война оказалась неподъёмным испытанием. В 1917 году рухнет монархия и начнётся развал армии. Герой турецкой компании получил от новых властей на руки нижеприведённую справку (см. фото).
Как вам фраза: «Уволен в первобытное состояние»!!!.
Вернувшись на родину, вчерашний боевой офицер не успел перевести дух, как получил повестку в армию Эстонской Республики. Молодое государство боролось за независимость и остро нуждалось в профессиональных военных. Из 14 месяцев, что длилась Освободительная война, Оскар Сярев почти 8 провёл на передовой. Был ранен в ногу и повышен в звании. В 1920 году, после восьми лет непрерывной службы, кадровый офицер подаёт в отставку. Но как часто бывает со вчерашними военными, найти себя на гражданке оказалось нелегко. После некоторых раздумий, в 1923 году Сярев делает выбор в пользу «смежной» профессии – погранохраны. Высокое воинское звание, боевой и командирский опыт предопределили назначение героя двух войн на пост начальника Причудского пограничного округа. На страже восточных рубежей Эстонии он стоял 11 лет. Всё это время числился жителем нашего города, хотя вряд ли проживал здесь постоянно. После госпереворота 12 марта 1934 года, совершённого Константином Пятсем, Оскар Сярев был отправлен в отставку и назначен на почётную, но маловлиятельную должность начальника дружины Кайтселийт на о. Сааремаа. Было ли это следствием формальной выслуги лет, пошатнувшегося здоровья или недостаточной лояльности к новым властям, судить не берусь. Тем не менее новый глава государства наградил отставного майора в 1935 году орденом «Крест Орла» 3 степени. В трудах и заботах о нуждах добровольных защитников родины, каковыми являлись бойцы Кайтселийт, пролетели 6 последующих лет. В 1940-м году в Эстонию пришла советская власть. Большевикам вооружённые ополченцы были не нужны и Кайтселийт распустили. Курьёзным образом 2 августа 1940 года, аккурат в день присоединения Эстонии к СССР, на Оскара Сярева завели дело. Обвинили в хранение на дому нескольких пистолетов, охотничьего ружья и большого количества патронов. К счастью для подследственного агенты НКВД ещё не успели наводнить Эстонию и расследования вела эстонская полиция. Сотрудники последней выяснили, что на всё оружие у бывшего руководителя Кайтселийт имелось разрешение и освободили его из-под стражи. Правда, боеприпасы конфисковали. От греха подальше Оскар Сярев покидает Сааремаа и перебирается на фамильный хутор недалеко от Эльва, где тихо живёт до начала войны. В первых числах июля 1941 года произошло событие, которому суждено будет стать переломным в жизни бывшего пограничника. Из протоколов официального расследования (орфография и стилистические особенности текста сохранены, прим. автора):
« 3 июля 1941 года на усадьбу к Оскару Сяреву явился железнодорожник (фамилия не установлена) со станции Палупера, который сообщил ему, что со станции Валга вышел последний советский поезд из Латвии, в котором едут советские и партийные работники, а также члены латышского истребительного батальона и сотрудники НКВД, которых пропускать дальше нельзя, поэтому поезд нужно уничтожить.
Сярев, будучи одновременно руководителем банды «лесных братьев», вместе с железнодорожником и бывшим лейтенантом Красной армии, дезертировавшим из части в начале войны Робертом Бабелем, собрал и провёл на опушке леса около усадьбы Паю контрреволюционное совещание с участием «лесных братьев», на котором предложил уничтожить советский поезд путём совершения диверсии, для этого использовать сброшенную с немецкого самолёта невзорвавшуюся авиабомбу, которая лежала недалеко от полотна железной дороги в 2-3 км. от ст. Палупера. Для подрыва бомбы было собрано участниками совещания около 10 кг. пороха, который применялся на хуторах для дробления больших камней. Один из членов банды, в прошлом мастер-подрывник, дал указание, как подготовить бомбу к взрыву. Вначале вырыли яму между шпал, затем подтащили и опустили туда авиабомбу. Отверстие бомбы засыпали порохом, после чего вставили туда и отвели бикфордов шнур. После этого 4 человека засыпали бомбу землёй, сравняли почву, оставив на поверхности лишь один конец бикфордова шнура, который спрятали под рельс. 5 июля 1941 года, получив извещение о выходе поезда со станции Пука, обвиняемый Хейно сообщил по телефону другим диверсантам, чтобы подали сигнал подрывникам на перегон с помощью стрелы семафора, что и было сделано. В результате взрыва авиабомбы перед следовавшим советским поездом образовалась воронка глубиной в 5 метров, вследствии чего поезд сошёл с рельсов на большой скорости. Повреждено было два паровоза и большое количество вагонов. Погибло и было ранено около 200 человек из числа членов истребительного батальона, сотрудников НКВД и совпартработников. После того, как произошло крушение поезда, место крушения стало обстреливаться из кустарников бандой «лесных братьев». Среди участников диверсии были практически все работники ст. Палупера: начальник станции, кассир, сторож, дежурный по станции, стрелочник и путевые рабочие.
После подрыва все организаторы крушения скрылись в лесу, за исключение сторожа, который был расстрелян красноармейцами, и прятались там до того момента, как ст. Палупера была оккупирована немецкими войсками.»
После войны были арестованы 8 человек из числа участников подрыва поезда, среди них и Оскар Сярев. Организатора диверсии взяли под стражу 25 .01.1945 г. Агентурное дело получило кодовое название «Диверсанты». Правда, перед Военным Трибуналом предстали лишь семеро. Восьмой обвиняемый по этому делу «был выведен из процесса и завербован для розыска и разработки националистического подполья». Помимо участие в уничтожении поезда Оскару Сяреву были предъявлены и другие обвинения: «Сярев, оставаясь на территории, временно оккупированной немецкими войсками, добровольно вступил в военно-фашистскую организацию «Омакайтсе» и служил руководителем её в вол. Ахна Тартуского уезда, а затем командиром караульного батальона «Омакайтсе» в г. Тарту, в составе которого проводил облавы в волостях по задержанию советских активистов, охранял концентрационный лагерь, где содержались русские военнопленные, пойманные парашютисты и партизаны. Помимо этого, подполковник Сярев, будучи враждебно настроенным против Советского государства, ещё в первые годы установления советской власти в России вёл вооружённую борьбу за буржуазно-националистическую Эстонию в 1919 году, за что получил в награду 26 га земли и до 1934 г. служил начальником Пейпуского погранпункта на границе Советского Союза. Затем, до 1940 года руководил буржуазно-националистической военной организацией «Кайтселийт» на о. Сааремаа». 11/12 мая 1945 года был оглашён приговор участникам диверсионной группы. В отношении героя этой истории он гласил: « Сярев Оскара Хансовича на основании ст. ст. 58-1а, 58-9 и 58-11 УК по совокупности совершённых преступлений подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией лично ему принадлежащего имущества.» На этом можно было бы поставить точку.
Однако, в последней момент судьба подбросила бывшему пограничному начальнику счастливый билет. Определением Верховного Суда СССР от 6 июля 1945 года смертный приговор был заменён на 20 лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. Отбывал наказание Оскар Сярев в Ангарлаге. Вряд ли уже немолодой заключённый выдержал бы весь срок заключения. Но фортуна вновь оказалась к нему благосклонна. В соответствии с указом президиума Верховного Совета СССР от 24.03.1956 года он был освобождён 05.09.1956 года со снятием судимости и поражения в правах (см. фото).
Скончался Оскар Сярев в г. Пярну в 1971 году в возрасте 80 лет. Такая вот история…
Однако, в последней момент судьба подбросила бывшему пограничному начальнику счастливый билет. Определением Верховного Суда СССР от 6 июля 1945 года смертный приговор был заменён на 20 лет заключения в исправительно-трудовых лагерях. Отбывал наказание Оскар Сярев в Ангарлаге. Вряд ли уже немолодой заключённый выдержал бы весь срок заключения. Но фортуна вновь оказалась к нему благосклонна. В соответствии с указом президиума Верховного Совета СССР от 24.03.1956 года он был освобождён 05.09.1956 года со снятием судимости и поражения в правах (см. фото).
Скончался Оскар Сярев в г. Пярну в 1971 году в возрасте 80 лет. Такая вот история…
Жизненные метания Карла Кееру
В дореволюционной России карьера военного считалась удачным выбором, поскольку гарантировала стабильный достаток и казённое содержание. Уроженец д. Таммисту Карл Кееру начал свой жизненный путь именно с этой профессии. К такому решению его подтолкнула начавшаяся Первая мировая война, в окопы которой наш герой угодил в 1914 году. Три года службы убедили его в перспективности выбранного пути и привели летом 1917 года в казармы Гатчинской школы прапорщиков. Правда закончить обучение молодой юнкер не успел. Пришедшие к власти в октябре 1917 года большевики расформировали училище как наследие старого режима... Несостоявшийся офицер вернулся в родные края.
Здесь он проведёт два последующих года и станет участником нескольких инцидентов, которые найдут отражение в его личном деле.
Так, в октябре 1925 года недавно назначенный участковый снял с прибывшего в Красные горы из Тарту парохода «Харри» некоего гражданина Эльштейна . Последний незадолго до этого улизнул от Карла Кееру при попытке его задержать за шумное поведение. Теперь же, пребывая в изрядном подпитии и ограниченной пространством корабельной палубы, убежать не смог. Но заяву на констебля "накатал". Разбирательство закончилось в пользу калластеского полицейского. В другой раз Кееро, придя на почту, сделал замечание служащему, сортировавшему письма с папиросой в зубах. На вопрос «Разве можно курить на почте?» он получит от работника вызывающий ответ: «Посетителям нельзя, а нам можно». Слегка ошарашенный полицейский взял себя в руки и приказным тоном потребовал прекратить курение, объяснив неразумному почтальону, что дело может закончится пожаром, да и клиентам неприятно получать письма, заляпанные пеплом. Сотрудник почтового отделения подчинился, но не преминул подать жалобу вышестоящему полицейскому начальству на «вызывающее поведение» калластеского констебля. Мол, приказы мне отдавать может лишь мой непосредственный начальник, да и вообще почта полиции не подчиняется. Но и из этой истории Карл Кееру вышел победителем. Даже глава красногорского узла связи Эдуард Пийри встал на его защиту, обещав разобраться с нагловатым почтальоном. Однако вскоре последовали события, приведшие не только к уходу Кееро с поста поселкового блюстителя порядка, но и к увольнению из полиции вообще. Дело в том, что в обязанности констебля в те времена, помимо всего прочего, входил приём платежей от населения. Поскольку банковская система была далека от совершенства, местный участковый выступал своего рода посредником между сельскими клиентами и финансовыми учреждениями. Собранные деньги полицейский был обязан не реже, чем раз в две недели отвозить в банк. Хуторянин Александр Вильюс 6 июля 1926 года сдал Карлу Кееро 5085 марок арендной платы за приусадебный участок. В октябре месяце он решил оформить кредит и с удивлением узнал, что имеет задолженность по платежам. Начали разбираться и выяснилось, что калластеской констебль до сих пор не отвёз его деньги в банк. По ходу дела всплыли и другие финансовые махинации Карла Кееру. Дело заводить не стали, но предложили запятнавшему честь мундира полицейскому подать в отставку. Что тот и сделал. Чтобы прокормить семью, в которой подрастало уже трое детей, вчерашнему участковому пришлось сменить не одну работу. Он хватался буквально за всё, лишь бы свести концы с концами. Работал счетоводом в торговом доме тартуского купца Сельмановича, преподавал математику в школе, служил помощником провизора в университетской аптеке. И это далеко не полный перечень мест, где Карл Кееру пытался решить свои материальные проблемы. Параллельно он поступает в университет, решив освоить профессию служителя религиозного культа. Весной 1940 года наш герой попытался вернуться на госслужбу, предложив свои услуги Политической полиции. Его берут на должность переводчика, благо с языками у Кееру был полный порядок. Судите сами: помимо эстонского и русского он свободно изъяснялся на немецком и английском, понимал по- французски, а за время учёбы в университете далеко продвинулся в греческом и латинском. Правда, время для работы в столь деликатной организации, как политическая полиция, наш герой выбрал крайне неудачное. На подходе была советская власть, для которой сотрудники подобных структур были как красная тряпка для быка. Уже в августе 1940 года Карл Кееру покидает ряды расформированной «буржуазной» спецслужбы и «прячется» в бухгалтерии какого-то «Смешторга». Теологическое образование также пришлось прервать, поскольку коммунисты с религией не дружили и соответствующий факультет в университете закрыли. Однако летом 1941 года, после начала немецкой оккупации, недоучившийся священник вновь вспомнил азы полицейской работы. Новая власть нуждалась в заслуживающих доверия помощниках из местных жителей, да и семью нужно было как-то кормить. Карла Кееру назначили констеблем в Тартуское управление полиции. Но новой-старой должности ему пришлось производить аресты не только обычных уголовников, но и «политически неблагонадёжных лиц», к каковым относились те, кто сотрудничал в предвоенный год с советской властью. Некоторых из тех, чьи дела курировал герой этой истории, немцы впоследствии расстреляли. По словам очевидцев, на допросах Кееру вёл себя подчёркнуто холодно и официально, на слова арестованных об их невиновности не реагировал. В феврале 1942 года его переводят в оккупированный немцами Псков на должность полицейского переводчика (пригодилось свободное владение русским и немецким языками, прим. автора). Однако уже через месяц Карл Кееру был уволен с работы и отдан под суд. Его приговорили к нескольким месяцам заключения, правда условно. После войны наш герой представил этот факт своей биографии как подтверждение нелюбви к немцам и скрытой симпатии к большевикам. По словам самого Кееру, «один из сослуживцев написал донос, где перечислил все случаи моего просоветского поведения, что дало основание для предъявления обвинения. В докладной записке упоминалось моё дезертирство в 1918 году из «буржуазной» армии, с последующим пребыванием на гауптвахте, мои слова о том, что коммунизм близок к религии, моя речь в 1940-м году на русском языке по случаю Дня советского военно-морского флота, моё негативное отношение к нацистскому террору против евреев. Наконец, мне поставили в вину сбор реабилитирующих данных на арестованных коммунистов.» Насколько эти слова соответствуют действительности, судить не берусь. Ни один из тех, кого допрашивал Карл Кееру в бытность полицейским констеблем, не подтвердит позже его «симпатии к арестованным и желание им помочь». Скорее наоборот. А некоторые прямо скажут, что осудили бывшего участкового «за взятки и обман людей, а не за то, что он напридумывал». Что вполне даже может быть, если вспомнить историю в Калласте, имевшую место осенью 1926 года. После изгнания из полиции, наш герой работал учителем математики и закона Божьего в школе, а осенью 1944 года перебрался в г. Пайде переводчиком в уездную газету «Уус Ярвалане». Здесь его и арестуют в конце января 1945 года. Начнётся следствие, где главным обвинением станет служба подсудимого в полиции при немцах. Попытки Карла Кееру представить себя «жертвой фашистского режима» ни к чему не приведут. Его заявление о пребывание в 1942 году в течении полугода в нацистском концлагере будет опровергнуто показаниями свидетелей. Придётся признаться, что наказание было условным и куда короче. Затем история примет неожиданный оборот. Слово самому Карлу Кееру: « Меня должны были этапировать в Свердловскую область. 3 декабря (1945 года, прим. автора) поезд с заключёнными вышел из Таллинна. Состав двигался медленно. 5 декабря ночью один из арестантов, молодой парень, каким-то острым предметом вырезал под нарами отверстие в стенке вагона. Когда он с напарником выпрыгнул наружу я решил последовать за ними. Сколько ещё человек воспользовались этой возможностью я не знаю. Я скатился по насыпи и побежал в лес. Было ещё темно. Целый месяц пешком добирался до Тарту. В городе один знакомый согласился за 2100 рублей выправить мне новые документы через свои связи в милиции на вымышленное имя Юхана Аллметса. Однако в условленный день он заявил, что на фамилию Аллметс паспорт почему-то не оформить, но можно на Мерликан Яна. Я решил, что разницы никакой нет. Получив новое удостоверение личности я смог устроиться пастором в одну лютеранскую церковь. 7 декабря 1947 года меня вновь арестовали».
На главную Немного истории (продолжение)
